«КОГДА ВЫ БЕРЕМЕННЫ, ВЫ НИКОГДА НЕ ПЬЕТЕ ОДНИ»

— гласила надпись под фотографией. И никаких примет того, что в комнате или комнатах, расположенных за приятным, ничем не примечательным вестибюлем, делают аборты.

«А чего ты ожидал? — подумал Ральф. — Рекламы? Висящего между видами острова Капри и итальянских Альп плаката с изображением внутриутробного плода? Опустись на землю, Ральф».

Слева от них грузная женщина лет пятидесяти вытирала кофейный столик; рядом с ней стояла тележка с различными моющими средствами. Женщину обволакивала темно-синяя аура, испещренная болезненными черными пятнами, облепившими область сердца и легких наподобие причудливых насекомых; она смотрела на вошедших с явным подозрением.

На них внимательно глядела еще одна женщина — правда, без подозрения, сквозившего в глазах уборщицы. Ральф узнал ее по телеинтервью, данному в день инцидента с куклами. Племянница Симоны Кастонья, тридцатипятилетняя брюнетка, прекрасная и в столь ранний час. Она сидела за серым металлическим столом в облаке лесисто-зеленой ауры — более здоровой, чем поле уборщицы. На столе стояла граненая ваза с осенними цветами.

Женщина напряженно улыбалась, не выказывая признаков узнавания, затем указала пальчиком на часы.

— Мы открываемся в восемь, — сказала она, — и вряд ли сегодня сможем помочь вам. У всех врачей выходной. У нас сегодня знаменательный день.

— Я знаю, — заверила ее Луиза и еще раз сжала руку Ральфа, прежде чем отпустить ее. Внутри головы раздался еле различимый голос Луизы:

— Стой на месте, Ральф. У нее там… Луиза послала ему образ еще более слабый, чем мысль, моментально растаявший. Этот способ общения намного легче давался на верхних уровнях, но того, что он увидел, было достаточно. Рука, которой Барбара Ричардс указывала на часы, покоилась на крышке стола, но вторая, спрятанная под столом, лежала на маленькой белой кнопке. Если кто-то из них хоть малейшим образом поведет себя странно, она нажмет кнопку, призывая сначала их приятеля с блокнотом, стоящего у входа, а затем и почти всю службу безопасности Дерри.

«Именно за мной она следит более внимательно, потому что я мужчина», — подумал Ральф.

Когда Луиза подошла к столику регистратуры, Ральфа посетила неприятная мысль: в данной атмосфере Дерри такой вид половой дискриминации — неосознанной, но столь действенной — может довести эту хорошенькую темноволосую женщину до беды… Возможно, даже до смерти. Он вспомнил, что, по словам Лейдекера, одним из безумных сообщников Эда являлась женщина.

«Одутловатое прыщавое лицо, — сказал он, — и такие толстенные линзы очков, что глаза напоминают яйца-пашот». Ее зовут Сандра как-то. И если к столику приблизится эта Сандра Как-то, как подходит сейчас Луиза, сначала открывая свою сумочку, а затем засовывая туда руку, нажмет ли женщина, облаченная в лесисто-зеленую ауру, кнопку тревоги?

— Возможно, ты не помнишь меня, Барбара, — говорила между тем Луиза, — потому что я не часто встречалась с тобой после того, как ты окончила колледж, тогда ты дружила с мальчиком Спаркмейеров…

— О Боже, Ленни Спаркмейер, я не вспоминала о нем целую вечность, — произнесла Барбара Ричардс и смущенно засмеялась. — Но вас я помню. Луиза Делэнси. Вы по-прежнему играете?

— Чесс, а не Делэнси, но мы все еще играем. — В голосе Луизы звучало удовлетворение от того факта, что ее помнят, и Ральф надеялся, что она не забудет о цели их визита. Но беспокоился он напрасно. — Симона попросила меня передать записку Гретхен Тиллбери. — Она извлекла из сумочки листок бумаги. — Ты можешь передать ей это?

— Сомневаюсь, что сегодня мне удастся поговорить с Гретхен даже по телефону, — произнесла Ричардс. — Она загружена больше всех.

— Представляю. — Луиза искренне хохотнула. — Однако не думаю, что это дело спешное. У Гретхен есть племянница, получившая стипендию на обучение в университете Нью-Гэмпшира. Странно, но люди действуют настойчивее, когда хотят сообщить плохую новость, а вот хорошую…

— Действительно, — согласилась Ричардс, протягивая руку к листку бумаги. — И все же я с удовольствием передам это Гретхен… Луиза взяла Барбару за запястье, и вспышка серого света — настолько яркого, что Ральф зажмурился, — осветила руку молодой женщины, ее плечо, шею. Свечение нимбом закружилось вокруг ее головы, а затем исчезло.

«Нет, не исчезло, — подумал Ральф. — Оно просочилось внутрь».

— Что это было? — подозрительно спросила уборщица. — Что-то грохнуло?

— Скорее всего, выхлоп машины, — пояснил Ральф.

— Ну конечно, — хмыкнула она. — Этим треклятым мужикам все известно.

Слышишь, Барби?

Ричардс поддакнула. Голос женщины звучал абсолютно нормально, но Ральф видел перламутрово-серый туман, заволакивающий ее глаза.

— Думаю, он прав, но не могла бы ты проверить, не случилось ли чего, — попросила она уборщицу. — Мы должны быть предельно осторожны.

— Ладно. — Уборщица отставила бутылку со стеклоочистителем в сторону, направилась к двери (одарив Ральфа взглядом, говорившим: «Ты стар, но могу поклясться, что где-то там у тебя все еще прячется пение») и вышла на улицу.

Как только женщина исчезла, Луиза склонилась над столом:

— Барбара, мне и моему другу необходимо немедленно поговорить с Гретхен Тиллбери, — сказала она. — С глазу на глаз. — Ее здесь нет. Гретхен сейчас в Хай-Ридж.

— Как туда доехать?

Ричардс перевела взгляд на Ральфа. В серых, почти без зрачков глазах застыло беспокойство. Женщина походила на внезапно ожившую греческую статую. Темно-зеленая аура значительно побледнела.

«Нет, — подумал он. — Это серая аура Луизы временно перекрыла поле женщины».

Луиза оглянулась, проследив за взглядом Барбары Ричардс, направленным на Ральфа, затем снова повернулась к ней:

— Конечно, он мужчина, но в данный момент не представляет опасности.

Обещаю, все будет хорошо. Мы не причиним вреда ни Гретхен Тиллбери, ни остальным женщинам, находящимся в Хай-Ридж, но нам необходимо переговорить с Гретхен, поэтому скажи, как туда добраться. — Луиза вновь прикоснулась к руке Ричардс, передав часть своего серого свечения.

— Осторожно, не навреди, — еле слышным голосом предупредил Ральф.

— Постараюсь, но она должна заговорить. — Луиза склонилась ближе к Ричардс. — Ну, давай же, Барбара, говори. Как нам проехать?

— По шоссе N33 выедете из Дерри, — произнесла Барби. — Затем миль десять по старому Ньюпортскому шоссе, слева увидите огромный красный фермерский дом, позади него расположены два сарая. Затем первый поворот налево… Вернулась уборщица.

— Питер ничего не слышал… — Она внезапно замолчала, возможно, ей не понравилось то, как Луиза склонилась над столом ее подруги, а может быть, ее смутило пустое выражение глаз Ричардс.

— Барби, ты в поряд…

— Успокойся, — дружелюбно произнес Ральф. — Они разговаривают. — Ральф взял женщину за руку, ощутив кратковременный, но мощный прилив энергии. На мгновение все краски мира засверкали еще ярче. Уборщицу звали Рейчел Андерсон. Она была женой человека, жестоко избивавшего ее, но исчезнувшего восемь лет назад. Теперь главным в ее жизни стала собака и подруги из Центра помощи женщинам.

— Конечно, — произнесла Рейчел Андерсон задумчивым, сонным голосом. — Они разговаривают, а Питер уверил, что все нормально, так что мне лучше помолчать.

— Отличная мысль, — сказал Ральф, легонько придерживая женщину за руку.

Луиза оглянулась, но убедившись, что ситуация взята под контроль, вновь обратилась к Барбаре Ричардс:

— За фермерским домом с двумя сараями свернуть налево. Я поняла. А дальше?

— Мили полторы проедете по грунтовой дороге, которая упирается в этот дом. Это и есть Хай-Ридж. Там такой чудесный вид…

— Не сомневаюсь, — прервала ее Луиза. — Рада, что повидалась с тобой, Барбара. А теперь я и мой друг…

— Мне тоже было приятно, Луиза, — произнесла Ричардс глухим, механическим голосом.

— А теперь нам пора уходить. Все хорошо.

— Да.