— Конечно, конечно, я даже и не мечтала о том, чтобы поговорить, только об автографе — небольшом росчерке пера, — потому что я самая большая ваша поклонница, по крайней мере в штате Мэн.

Мисс Чанг взглянула на Розенберга. Тот уже держал ручку наготове так отлично вымуштрованная медсестра подает хирургу следующий инструмент еще до того, как он назовет, что именно ему нужно. Ральф сконцентрировался на площадке перед Общественным центром и немного поднялся в восприятии окружающего.

Поначалу он был поставлен в тупик, увидев перед входной дверью полупрозрачную черную субстанцию. Дюйма два высотой, она походила на некую геологическую формацию. Однако этого не могло быть… Если бы то, на что он смотрел, было реальным (реальным на уровне Шот-таймеров), субстанция мешала бы открывать дверь, а этого не происходило. Пока Ральф смотрел, двое телевизионных техников прошли сквозь это вещество, словно оно было не более эфемерным, чем стелющийся по земле туман.

Ральф вспомнил энергетические отпечатки следов, оставляемых людьми — тех, напоминающих схемы танцевальных па из самоучителя Артура Мюррся, и все понял. Следы таяли, словно сигаретный дым… Вот только на самом деле сигаретный дым не исчезает, он остается на стенах, окнах, легких. Очевидно, человеческие ауры тоже оставляют свой осадок. Чтобы увидеть его, недостаточно посмотреть на след, оставляемый одним человеком, но это здание — самое большое помещение в четвертом по величине городе штата Мэн. Ральф подумал о людском потоке, который вливался и выливался через эти двери — банкеты, собрания, выставки, концерты, баскетбольные матчи, — и понял природу полупрозрачного шлака. Тот был эквивалентом небольших углублений, которые иногда можно увидеть на ступенях старых лестниц.

«Не трать время на ерунду, любимый, — помни о деле».

А рядом Конни Чанг ставила автограф на сентябрьском счете за электричество. Ральф рассматривал шлаковый осадок на цементной скатерти перед входной дверью в поисках следов Атропоса — скорее запаха, чем видения, того неприятного мясного духа, который окружал лавку мистера Хьюстона во времена детства Ральфа.

— Спасибо! — бормотала Луиза. — Я сказала Нортону: «Она выглядит так, как в телевизоре, словно маленькая китайская куколка». Это мои слова, слово в слово.

— Очень приятно, — ответила Чанг, — но мне пора вернуться к работе. — Конечно, конечно. Передайте от меня привет Дэну Ратеру, пожалуйста.

Скажите, что я восхищаюсь им.

— Обязательно. — Кивая головой и улыбаясь, Чанг вернула ручку Розенбергу. — А теперь, извините нас…

«Если оно и здесь, то находится выше, чем я, — подумал Ральф. — Мне следует подняться еще немного».

Да, но не мешает соблюдать осторожность, и не только потому, что время превратилось в драгоценность. Просто если он проскользнет слишком высоко, то исчезнет из мира Шот-таймеров, а такое событие может отвлечь даже телевизионщиков, поглощенных подготовкой к вечернему митингу… По крайней мере, на какое-то время.

Ральф сконцентрировался, но когда безболезненный внутренний спазм произошел на этот раз, он скорее походил на мягкие взмахи хлыста, чем на жесткие. Краски безмолвно расцвели; все вокруг выступило на авансцену в восхитительном сверкании. Но все цвета подавлял своей мощью черный тон савана — это было полнейшим отрицанием. Депрессия и ощущение истощения вновь обрушились на Ральфа, острием вонзаясь в сердце. Он понял, что если здесь, наверху, у него есть дело, то лучше как можно быстрее выполнить его и спрыгнуть вниз на уровень Шот-таймеров, пока силы полностью не оставили его.

Ральф вновь взглянул на двери. Мгновение там не было ничего, кроме тающих аур таких же Шот-таймеров, как и он… А затем то, что он видел, внезапно словно проявилось — так проступает тайное послание, написанное симпатическими чернилами и прогретое над огнем. Он ожидал увидеть нечто, запахом и видом напоминающее гниющие отбросы на заднем дворе лавчонки мистера Хьюстона, но реальность оказалась еще хуже — скорее всего, из-за неожиданности. На самих дверях виднелись следы, похожие на кровянистую слизь, — возможно, отпечатки, оставленные пальцами Атропоса, — и отвратительная огромная лужа той же субстанции, впитываемая тающими аурами перед входными дверями. Было нечто столь ужасное столь чужеродное — в этом веществе, что по сравнению с ним цветные жуки казались почти нормальными и безвредными. Лужа напоминала блевотину собаки, страдающей от неизвестного вида бешенства. От лужи тянулся след, сначала в виде высыхающих сгустков, затем более мелких капель, напоминающих расплескавшуюся краску.

«Конечно, — подумал Ральф. — Именно поэтому мы и оказались здесь. Маленький ублюдок не смог удержаться от визита сюда. Для него это то же, что кокаин для наркомана». Он представил Атропоса, стоящего на этом самом месте, наблюдающего… Ухмыляющегося… Затем подходящего к дверям, прикасающегося к ним и оставляющего мерзкие отпечатки; представил Атропоса, черпающего энергию и мощь из самой черноты, лишающей Ральфа жизни.

«Конечно, он мог отправиться в другие места и заняться иными делами — несомненно, у такого сверхъестественного психа найдется множество дел, — но ему, должно быть, трудно держаться от такого места подальше, несмотря на всю свою занятость. Интересно, что он чувствует? Как сжигаемый желанием член летним днем, вот как».

Луиза потянула Ральфа за рукав, и он обернулся. Женщина продолжала улыбаться, но яростная напряженность в ее глазах говорила о том, что она еле сдерживает крик. А Конни Чанг и Майкл Розенберг тем временем направлялись к зданию.

— Ты должен увести меня отсюда, — прошептала Луиза. — Я больше не могу. Мне кажется, я теряю разум.

— Ладно — никаких проблем.

— Я не слышу тебя, Ральф, — мне кажется, я вижу, как сквозь тебя просвечивает солнце. Господи, я уверена в этом!

— О, подожди… Он сконцентрировался и почувствовал, как окружающий мир немного сдвинулся. Краски побледнели, аура Луизы исчезла.

— Теперь лучше?

— В любом случае, плотнее. Он улыбнулся:

— Хорошо. Пойдем.

Ральф взял Луизу под руку и повел к тому месту, где их высадил Джо Уайзер. Именно в этом направлении удалялись кровянистые следы.

— Ты нашел то, что искал?

— Да.

Луиза моментально оживилась:

— Великолепно! Я видела, как ты поднимался — так странно, словно превращался в тонированную фотографию. А потом… Мне показалось, что я могу видеть сквозь тебя… Это было очень странно. — Луиза строго посмотрела на Ральфа.

— Страшно, да?

— Нет… Не страшно. Просто странно. Жуки… Они были ужасными.

Уф!

— Понимаю тебя. Но они все еще здесь.

— Возможно и так, но нашему делу еще конца-края не видно. Так?

— Да — Кэролайн сказала бы, что до рая еще далеко.

— Держись меня, Ральф Робертс, и мы не заблудимся, — Ральф Робертс? Никогда о таком не слышал. Меня же зовут Нортон.

Он был рад.

Что Луиза рассмеялась.

Глава двадцать четвертая

Они медленно шли по асфальтированной автостоянке. Сегодня вечером все здесь будет забито машинами. Приходи, смотри, слушай, покажи себя… А самое главное — докажи своему городу и всей стране, что тебя не запугают никакие Чарли Пикеринги. Даже меньшинство, удерживаемое страхом, не может не проявить свой болезненный интерес.

Приблизившись к беговой дорожке, Ральф и Луиза тем самым подошли к краю савана. Здесь саван был толще, плотнее, Ральф ощущал его кругообразное движение, словно саван был соткан из мельчайших движущихся пылинок. Он напоминал воздух над открытой топкой мусоросжигающей печи, сверкающий от жара сгоравшей бумаги.

Слух Ральфа улавливал два звука, накладывающихся друг на друга.

Верхний был серебристым дыханием. Ральф подумал, что этот звук может принадлежать ветру, если тот научится плакать. От такого звучания мурашки бегали по коже, но второй, нижний, звук определенно был неприятен — слюнявое чавканье, словно где-то поблизости огромный беззубый рот пережевывал пищу.