Она только что сняла защитные очки, посыпанные сахарной пудрой.

Белизна почти сразу же стала испаряться…

«Она не испаряется, — подумал он. — Она просачивается внутрь».

— Потом, — отрезал Ральф. — А сейчас смотри.

Расширившиеся зрачки глаз Луизы сказали ему все, что он хотел знать.

Доктор N3, абсолютно нетронутый отчаянной попыткой Розали стать друзьями, рукой, держащей скальпель, отпихнул ее морду в сторону. Второй рукой он ухватился за платок, повязанный вокруг шеи животного, и вздернул ее морду вверх. Розали жалобно заскулила. Из пасти потекла слюна. Лысоголовый скабрезно захихикал, отчего у Ральфа внутри все сжалось.

— Эй! Отойди! Прекрати мучить животное!

Лысоголовый резко обернулся. Ухмылка исчезла с его лица, и он зарычал на Луизу, в некотором роде и сам уподобляясь собаке.

Да пошла ты… Старая жирная сука! Собака моя, как я и говорил твоему колченогому дружку!

Лысоголовый выпусти из рук шейный платок, когда Луиза закричала на него, и теперь Розали снова съежилась от раболепного страха, прижавшись к стволу сосны, глаза ее закатились, пена клочьями свисала по сторонам приоткрытой пасти. Никогда в жизни Ральф не видел такого запуганного создания.

— Нет! — крикнул Ральф. — Убегай!

Казалось, собака его не слышала, и через мгновение Ральф понял, что она не слушает его, потому что Розали не находится полностью здесь.

Лысоголовый уже сделал с ней что-то — он частично выдернул ее из обыденной реальности, как фермер при помощи трактора и длинной цепи выкорчевывает пни.

И все же Ральф попробовал еще один раз:

— Нет, Розали! Убегай!

Прижатые уши собаки навострились, а голова стала поворачиваться к Ральфу. Он не знал, послушается ли Розали его приказа, потому что Лысоголовый ухватился за шейный платок еще до того, как собака начала двигаться. Он снова дернул ее за голову.

— Он же убьет ее! — закричала Луиза. — Он собирается перерезать ей горло! Не позволяй ему, Ральф! Заставь его остановиться!

— Я не могу, но, может быть, получится у тебя! Стреляй в него.

Стреляй в него из руки!

Женщина непонимающе посмотрела на Ральфа. Он неистово махнул рукой, как бы срубив дерево, но прежде чем Луиза успела ответить, Розали издала звук, от которого кровь застыла в жилах. Лысоголовый занес руку со скальпелем вверх, затем опустил ее, но не перерезал ей горло.

Он отсек «веревочку».

Из каждой ноздри Розали вилась ленточка, вздымающаяся вверх. Дюймах в шести от ее морды ленточки объединялись, образуя деликатный поросячий хвостик, именно здесь и потрудился скальпель карлика. Ральф, застыв от ужаса, наблюдал, как отсеченный хвостик поднимался в воздух, напоминая веревочку выпущенного на свободу воздушного шарика. По мере продвижения вверх сплетенный хвостик раскручивался. Ральф подумал, уж не застрянет ли тот в сосновых ветвях, но этого не произошло. Когда серповидная «веревочка» действительно повстречала на своем пути одну из веток, она просто прошла сквозь нее.

«Конечно, — подумал Ральф. — Точно так же эти приятели прошли сквозь закрытую дверь дома Мэй Лочер, после того как они проделали с ней то же самое».

За этим последовала мысль, исполненная такой простой и мрачной логики, что не поверить в нее не было никакой возможности: не пришельцы из космоса, не маленькие лысоголовые врачи, а Центурионы. Центурионы Эда Дипно. Они не похожи на римских воинов, какими их показывают в исторических фильмах типа «Спартак» или «Бен Гур», но это все равно Центурионы… Ведь так?

В шестнадцати или семнадцати футах над землей "веревочкам Розали просто растворилась, превратившись в ничто.

Ральф опустил глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как карлик снял выцветший голубой платок с шеи собаки, а затем отпихнул Розали в сторону.

Ральф внимательнее присмотрелся к собаке и внутренне съежился. Ночной кошмар о Кэролайн повторялся с настойчивой жестокостью, и Ральф пытался подавить в себе крик ужаса, рвущийся на свободу.

«Правильно, Ральф, не кричи. Не следует этого делать, потому что если ты закричишь, то уже не сможешь остановиться — будешь кричать, пока не порвешь голосовые связки. Помни о Луизе, потому что теперь она рядом с тобой. Помни о Луизе и не кричи».

Да, но как трудно последовать этому совету, когда жуки, которые во сне выползали из головы Кэролайн, теперь извиваются черным потоком из ноздрей Розали.

«Но это не жуки. Я не знаю, что это такое, только не жуки».

Нет, не насекомые — просто еще один вид ауры. Кошмарное серое вещество, не жидкость и не газ, выкачивалось из Розали с каждым выдохом.

Оно не улетало прочь, а медленно окутывало ее отвратительной пеленой антисвета. Казалось, чернота вот-вот скроет собаку из вида. Ральф видел умоляющие, испуганные глаза животного, в то время как темнота сгущалась вокруг ее головы, начинала стекать вниз, обволакивая туловище и лапы. Это был саван, настоящий саван, и Ральф наблюдал, как Розали, у которой теперь была перерезана «веревочка», неумолимо плетет вокруг себя отравленный мешочек плаценты. Удивительная метаморфоза вызвала в памяти голос Эда Дипно, твердящего о Центурионах, крадущих зародышей прямо из утроб матерей и увозящих их в крытых грузовиках.

«Никогда не задумывался о том, что именно прячется под брезентом?» — спросил тогда Эд.

Доктор N3, ухмыляясь, смотрел на Розали. Затем, освободив узел платка, повязал его вокруг своей шеи, соорудив пышный свободный бант, делавший платок похожим на галстук богемного художника. Покончив с этим, он взглянул' на Ральфа и Луизу с выражением отвратительного благодушия на лице. «Вот так! — говорили его глаза. — Все-таки я сделал свое дело, и вы не смогли мне помешать, правильно?»

— Ну сделай же хоть что-нибудь, Ральф! Умоляю! Останови его! Слишком поздно, однако можно задать ему жару, прежде чем коротышка насладится видом умирающей Розали. Ральф был уверен, что Луиза не сможет воспроизвести режущим ударом поток голубого света, как это сделал он, но, вполне возможно, она начнет действовать иначе.

«Да — она сможет подстрелить его своим собственным способом».

Ральф не знал, откуда появилась такая уверенность, просто он знал, и все. Он обхватил Луизу за плечи, чтобы та взглянула на него, затем поднял правую руку. Он поджал пальцы, направляя указательный палец на лысоголового коротышку, похожего на мальчика-с-пальчика, играющего в соловьев-разбойников. Луиза ответила растерянным, непонимающим взглядом. Ральф ухватил ее за руку и снял перчатку.

— Ты! Ты, Луиза!

Она поняла и тут же подняла руку, вытянув указательный палец в детском жесте стрельбы: бах! бах!

Две компактные ромбовидные конфигурации серо-голубого цвета, идентичного окраске ее ауры, но немного ярче, слетели с кончика пальца Луизы и устремились к подножию холма.

Доктор N3, визгливо вскрикнув, подпрыгнул, держа сжатые кулаки на уровне плеч, каблуки его черных туфель врезались в ягодицы, когда первая из «пуль» прошла под ним. Она ударилась о землю, подскочила, как плоский камешек отскакивает от водной глади, и ударилась о кабину с табличкой «ЖЕНСКИЙ». На мгновение передняя часть кабины яростно вспыхнула, как недавно произошло с окном прачечной «Буль-буль».

Вторая серо-голубая пулька, ударившись о бедро лысоголевого, рикошетом отскочила в небо. Он завопил — высокий, бьющийся звук, казалось, червем извивался в голове Ральфа. Ральф заткнул уши руками, хотя знал, что это не поможет, и увидел, что Луиза делает то же самое. Он был уверен, что если вскоре визг не прекратится, его голова расколется на части. Доктор N3 упал на ковер из сосновых иголок рядом с Розали и стал кататься из стороны в сторону, завывая и держась за бедро, как делают маленькие дети, получив ушиб. Через несколько секунд крики начали смолкать, и коротышка поднялся на ноги. Глаза его яростно сверкали из-под белых бровей. Панама Билла съехала назад, а левая пола халата стала черной и дымилась.

Я доберусь до вас! Я доберусь до вас обоих! Проклятые Смертные! Я ДОБЕРУСЬ ДО ВАС ОБОИХ!